Алехандро Касона - Третье слово [=Дикарь]
(Улыбается, поднимает руку, кричит.) Пабло-о-о!.. (Сбрасывает на пол жакет, выбегает.)
Щегол весело поет — он столько повидал в жизни.
Занавес
Действие второе
Одна из комнат. Застекленная галерея, в глубине выход в сад. Эта та же галерея, которую мы видели в первом акте, но изнутри. Справа — лестница с массивными перилами. На первом плане — дверь, на втором — выход в холл.
Старое дерево, темно-красный бархат. Мужественная неприхотливость покойного отца смягчается ручными вышивками и нежностью теток…
Осенний вечер. Тетя Анхелина сидит у стола, заваленного книгами, рисунками и чертежными принадлежностями. Восхищенно рассматривает тетради и рисунки, слушает Ролдана любезно и безучастно, как слушают шум дождя. Ролдан нервно ходит по комнате, разглагольствует.
Роланд. Нет, это уже слишком! Многое нужно простить, многое… Но чтобы вынести подобные вещи, нужно поистине терпение францисканца. Я бы даже сказал, терпение бенедиктинца! А я не рожден мучеником. Вы слышите, не рожден!
Анхелина (вежливо). Я рада. Вы чуточку запутались в бенедиктинцах, францисканцах и мучениках, но я не так уж строга в вопросах религии. Говорите, говорите… (Берет другую тетрадь.)
Роланд. Если в этом доме никто не считается с моим мнением, я подаю в отставку! Это оскорбляет мое достоинство. Что же мне еще прикажете делать, я вас спрашиваю?
Анхелина. Да, да, сеньор, очень хорошо…
Роланд. Сеньорита Анхелина, вы меня слушаете или нет?
Анхелина. Простите, как вы сказали?
Роланд. Так я и думал. Я уже полчаса твержу вам, что подаю в отставку. И что же? Все тщетно. Когда вы любуетесь тетрадями «вашего мальчика», вас не отвлечет даже взрыв!
Анхелина (на секунду отрывается от тетрадей). Что? У вас был взрыв?
Роланд. Пока еще нет. Но при таком положении вещей я не удивлюсь, если будет.
Анхелина. Ну, не надо преувеличивать. Конечно, Пабло непослушный мальчик, но вы не можете отрицать, что он очарователен!
Роланд. По-вашему, очаровательно въезжать верхом в мой кабинет?
Анхелина. Ну?! Вот чертенок!
Роланд. А бросать мне камни в окно, когда я прилягу после обеда? У меня не осталось целого стекла!
Анхелина. Да? Какой проказник! Вы должны понять, он ничего такого не видел в детстве и все у него сохранилось. Ведь вы же сами когда-нибудь бросали камни в окошко?
Роланд. Возможно, возможно, сеньорита… Только мне в детстве не было двадцать четыре года. И если бы одни стекла!..
Анхелина. А еще что?
Роланд. Все! Он вопит, как пастух в горах. Он не испытывает никакого почтения к старшим. И наконец, он говорит вслух все, что думает!
Анхелина. Да, да… Никак ему не втолкуешь! Вот про вас он никогда не скажет: «сеньор управляющий», всегда говорит: «старая лиса».
Роланд. Вот! Почему он меня ненавидит?
Анхелина (поглощена тетрадками). Какая прелесть!
Роланд. Вы считаете?
Анхелина. Что ему только ни приходит в голову! И как он все забавно выражает! И почерк, вы заметили? Как у нее, но тверже, мужской. Скажите, «Европа» пишется с маленькой буквы?
Роланд. С заглавной.
Анхелина. Так я и думала! И «Америка» тоже, правда?
Роланд. Конечно! Чем Америка хуже Европы?
Анхелина. Как занятно! Он и «Европа», и «Америка» пишет с маленькой буквы. А слово «женщина» — с большой. Что это, по-вашему?
Роланд. Три орфографических ошибки.
Анхелина. Да, конечно. Но какая врожденная галантность!
Роланд. Только этого недоставало! Этот припадочный — образец галантности? Может, вы думаете, что пора его ввести в общество?
Анхелина. Ну, всему свое время. Сейчас самое важное — его душа. Смокинг подождет.
Роланд. Другими словами, вас устраивает это постоянное потакание его капризам?
Анхелина. Да ведь он счастлив! Вы не согласны с ее методом? Или она сама вам не нравится?
Роланд. Приведу факты. Восемь месяцев торчит она в доме — и где результаты? Пабло такой же дикарь, каким был. А она научилась стрелять из ружья, ловить форелей голыми руками. Кто же кого воспитывает, я вас спрашиваю?
Анхелина. Сеньорита Лухан знает свое дело. Я вам очень советую — не вмешивайтесь в чужую жизнь, занимайтесь лучше своими цифрами.
Роланд. Цифры теперь тоже не мои. В мою законную область вторглись посторонние лица!
Анхелина. Кто? Маргарита?
Роланд. Этот дикарь! Он роется в моих бумагах, в папках и что-то записывает. Разрешите спросить, что ему надо?
Анхелина (коварно улыбается). А, понимаю, понимаю! Этот несчастный дикарь одолел за восемь месяцев те премудрости, которым вы учились всю жизнь, и проверяет ваши счета… и конечно, вы перепугались. Так?
Роланд. Терпение мое безгранично, сеньора, но я не позволю оскорблять мою честь. Чрезвычайно сожалею, что, по-видимому, утратил ваше доверие. Я вынужден немедленно и безоговорочно…
Анхелина. Да, да, я знаю — отставка. Вы всегда говорите об отставке со мной. Почему бы вам не поговорить с сестрой?
Роланд (отирает благородное чело). Ну, это совсем другое. Ваша сестра меня не выносит. Она способна забыть в одну минуту о двадцати годах самопожертвования.
Из сада выходит Матильда, ставит мимозы в кувшин.
Матильда. Добрый вечер. Что, опять препираетесь?
Роланд. О, напротив. Мы с сеньоритой Анхелиной во всем согласны.
Анхелина. Нет, не во всем! Сеньор Ролдан недоволен воспитанием Пабло.
Матильда. Вам кажется, что он недостаточно успел за эти семь месяцев?
Роланд. Его успехи в науках даже чрезмерны. Но поведение, поведение!.. Можете вы себе представить его на рауте, в дамском обществе? Или в ложе, в опере? Он там будет, как лошадь на псарне!
Матильда. Лошадь?
Роланд. Это не мои слова. Так выразилась его собственная наставница.
Матильда. Сеньорита Лухан сказала «кентавр».
Роланд. То же самое! Для меня ваш кентавр — просто литературная лошадь.
Матильда. У вас очень странные представления о мифологии. По-вашему, сирена — литературная рыба?
Роланд. Мне ни к чему вся эта мифология! Но если уж речь зашла о сиренах, скажу вам — берегитесь! Они — рыбы хищные, а у Пабло — огромное состояние.
Матильда. Без намеков. Не будете ли вы любезны объяснить, что вы имеете в виду?
Роланд (ощетинившись, как рассерженный кот). С большим удовольствием! Задам лишь два вопроса. Кто распоряжается в этом доме? Пабло, не отвечающий за свои действия. А кто распоряжается самим Пабло? Женщина, о которой мы ничего не знаем. Надеюсь, мораль ясна?
Матильда (в ярости хватает одну из ваз). Вот я вам сейчас покажу мораль!..
Анхелина (испуганно удерживает ее). Матильда! Что ты делаешь? Это бабушкина ваза!
Матильда. Бабушкина? (С трудом сдерживается.) Сеньор Ролдан, благодарите Бога, что я не родилась мужчиной… И что это — севр!.. Можете идти.
Входит Эусебьо.
Эусебьо. Сеньора, там приехал сеньор Ролдан.
Матильда (поражена). Сеньор Ролдан? Какой еще сеньор Ролдан?
Эусебьо. Племянник.
Матильда. Какой такой племянник?
Эусебьо. Сын сеньора Ролдана.
Анхелина. Ну, Ролдан-младший, как говорили при королеве Виктории.
Матильда. Какая такая Виктория?
Анхелина. Королева английская.
Матильда (Ролдану). Так… Вы приглашаете гостей в мой дом, не спросившись?
Роланд. Клянусь вам, сеньора, я сам его не ждал. По-видимому, он тут проездом.
Матильда. Превосходно! (В викторианской манере.) Пусть войдет сеньор Ролдан-младший.
Эусебьо выходит.
Надеюсь, вы понимаете, что его визит должен носить чисто деловой характер.
Роланд. Конечно. Чисто деловые вопросы. Надеюсь, вы помните, что мой сын — поверенный этой семьи?
Матильда. Ну, как же!.. Чуть не забыла такую интересную подробность. Отец — управляющий, сын — поверенный.
Входит Хулио Ролдан. Он еще не стар, весьма элегантен. Фальшиво улыбается.
